Туча

Стругацкие

- О будущем... - Брун кривит губы. - Какой смысл говорить о будущем?
О будущем не говорят, его делают! Вот рюмка коньяка. Она полная. Я сделаю её пустой. Вот так. Один умный человек сказал, что будущее нельзя предвидеть, но можно изобрести. У нас нет времени рассуждать. Надо успевать поворачиваться. Если тебя интересует будущее, изобретай его быстро, на ходу, в соответствии со своими рефлексами и эмоциями. Будущее - это просто тщательно обезвреженное настоящее

--

- Ваш прогресс - это прогресс науки. А человек?
- Это всё связано. Прогресс науки - прогресс общества. Прогресс общества - прогресс человека
- Вы верите в то, что говорите? - осведомляется Миккель. - Это же несерьёзно
- Почему несерьёзно? - изумляется Нурланн
- Потому что прогресс науки есть определённо. Прогресс общества? Возможно. А уж прогресса человека - точно нет

Нурланн слегка сбит с толку

- Н-ну... Это, наверное, всё же не так... Есть всё же разница между нами и...

Его перебивают:

- Какими вы бы хотели видеть нас в будущем?

Нурланн совсем теряется и поэтому ожесточается:

- Вас? В будущем? С какой стати я должен по этому поводу что-либо хотеть?

Все смеются

- В самом деле, - говорит Нурланн, несколько приободрившись. - Странный вопрос. Но я догадываюсь, что вы имеете в виду. Так вот, я хотел бы, чтобы вы летали к звездам и держались подальше от наркотиков
Пауза. Все ждут, что он скажет дальше. Нурланн сам ощущает острую недостаточность своего ответа, но он и впрямь не знает, что сказать

- И это все? - спрашивает тощенькая девочка

Нурланн пожимает плечами. По залу пробегает шум. Ребята переглядываются, вполголоса обмениваются репликами

--

Город прорвало как нарыв. Впереди, по обыкновению, драпают избранные, драпает магистратура и полиция, драпает промышленность и торговля, драпают суд и акциз, финансы и народное просвещение, почта и телеграф - все, все, в облаках бензиновой вони, в трескотне выхлопов, встрепанные, злобные и тупые, лихоимцы, стяжатели, слуги народа, отцы города, в вое автомобильных сирен, в истерическом стоне сигналов, во вспышках фар спецмашин - рев стоит на проспекте, а гигантский фурункул все выдавливается и выдавливается, и когда схлынул гной, тогда потекла кровь - собственно народ, на огромных автобусах, на битком набитых грузовиках, в навьюченных фольксвагенах, тойотах и фордиках, на мотоциклах, на велосипедах, угрюмые, молчаливые, потерянные, оставив позади свои дома, свои газоны, свое нехитрое счастье, налаженную жизнь, свое прошлое и свое будущее. За народом отступает армия. Идут вездеходы с офицерами, бронетранспортеры, огромные машины полевых штабов, полевые кухни, зачехленные "корсары"... Последними идут танки, с башнями, развернутыми назад, в сторону наступающей Тучи

И гремит над этим громадным бегством голос проповедника: - ...Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой... И плодов, угодных для души твоей, не стало у тебя, и все тучное и блистательное удалилось от тебя, - ты уже не найдешь его... И голоса играющих на гуслях и поющих, и играющих на свирелях и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе, и свет светильника уже не появится в тебе; и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы. И в тебе найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле..

(Выделено мной)

- Интересно… А евреи не таковы, что ли? Или можно делать одно и то же во имя разных целей? Что же за цель у евреев?

--

Нурланн молчит. Хансен на ходу подкрепляется из бутылки. - Очень страшно, - признается он. - Просто мороз по коже - до чего страшно. Понимаешь, Нурланн? Будущее создается тобой, но не для тебя. Вот я ненавижу старый мир. Глупость ненавижу, равнодушие, невежество, фашизм. Но с другой-то стороны - что я без всего этого? Это же хлеб мой и вода моя! Новый мир - строгий, справедливый, умный, стерильно чистый... Ведь я ему не нужен, я в нем - нуль! Восхвалять я не умею, ненавижу восхваления, а ругать там будет нечего, ненавидеть будет нечего - тоска, смерть... И выпить мне там не дадут, ты понимаешь, Нурланн, они там не пьют, совсем!