Слова и реальности в общественной жизни
1918 г.
I
Слова имеют огромную власть над нашей жизнью, власть магическую
Мы заколдованы словами и в значительной степени живем в их царстве.
Слова действуют, как самостоятельные силы, независимые от их содержания.
Мы привыкли произносить слова и слушать слова, не отдавая себе отчета
в их реальном содержании и их реальном весе. Мы принимаем слова
на веру и оказываем им безграничный кредит. Сейчас я предполагаю
говорить исключительно о роли слов в общественной жизни. А в общественной
жизни условная, но ставшая привычной фразеология приобретает иногда
власть почти абсолютную. Ярлыки-слова - самостоятельная общественная
сила. Слова сами по себе воодушевляют и убивают. Кажется, Теккерей
сказал: "Мужчин убивают дела, а женщин - слова". Но и
мужчины очень походят на женщин, - и их убивают слова. За словами
идут массы. Всякая агитация в значительной степени основана на власти
слов, на гипнозе слов. Привычная фразеология скрепляется и инстинктами
масс. Для одной массы нужно употреблять "левую" фразеологию,
для другой - "правую" фразеологию. Демагоги хорошо знают,
какие слова нужно употреблять. Общественная жизнь отяжелевает от
рутины слов. Как много значат и как сильно действуют слова "левый",
"правый", "радикальный", "реакционный"
и пр., и пр. Мы загипнотизированы этими словами и почти не можем
общественно мыслить вне этих ярлыков. А ведь реальный вес этих слов
не велик, и реальное их содержание все более и более выветривается.
В общественном словоупотреблении царит номинализм, а не реализм.
Я слышу, как говорят: это очень "радикальный" человек,
подавайте за него голос. А этот "радикальный" человек
- адвокат, зарабатывающий 20000 руб. в год, ни во что не верящий
и ничему не придающий цены, за радикальной фразеологией скрывающий
полнейшее общественное равнодушие и безответственность. Личная пригодность
человека для общественного дела отступает на второй план перед условной
и рутинной фразеологией. Качества личности вообще у нас мало ценятся
и не ими определяется роль в общественной жизни. Поэтому у нас так
много совершенно ложных общественных репутаций, много имен, созданных
властью слов, а не реальностей. Инерция слов и условностей мешает
разглядеть настоящие характеры. В общественной жизни совсем почти
не происходит естественного подбора личных характеров. А в жизни
государственной явно происходит подбор характеров негодных и недоброкачественных.
При помощи условной фразеологии у нас легко превращают людей глубоко
идейных, с нравственным закалом характера чуть ли не в подлецов,
а людей лишенных всяких идей и всякого нравственного закала высоко
возносят. Более всего не терпят людей самостоятельной и оригинальной
мысли, не вмещающихся ни в какие привычные рутинные категории. У
нас часто убивают людей посредством приклеивания ярлыков - "реакционер",
"консерватор", "оппортунист" и т. п., хотя,
может быть, за этим скрывается более сложное и оригинальное явление,
неопределимое обычными категориями. В другом лагере убивают при
помощи слов противоположных. И все боятся слов и ярлыков.
Огромная масса людей живет не реальностями и не существенностями,
а внешними покровами вещей, видит лишь одежду и по одежде всякого
встречает. Широкие слои русского интеллигентного общества особенно
как-то живут фикциями слов и иллюзиями покровов. Власть инерции
поистине ужасна. Если велика власть инерции и привычных, заученных
категорий в обывательских кругах, то там это понятно и простительно.
Но интеллигенция претендует быть носительницей мысли и сознания
и ей труднее простить эту леность и вялость мысли, это рабство у
привычного, навязанного, внешнего. Трудно жить реальностями. Для
этого нужны самостоятельная работа духа, самостоятельный опыт, самостоятельная
мысль. Легче жить фикциями, словами и покровами вещей. Огромная
масса людей принимает на веру слова и категории, выработанные другими,
вампирически живет чужим опытом. Никакой собственный реальный опыт
уже не связывается со словами, которые, однако, определяют все оценки
жизни. Слова были реально содержательны для тех, у кого были свой
опыт и своя мысль, своя духовная жизнь. Но эти же слова стали номинальными
и бессодержательными для тех, которые живут по инерции, по привычке
и подражательности. Так бывает и в жизни религиозной, где слишком
многие питаются чужим опытом и живут чисто словесной догматикой,
и в жизни общественной, где заученные партийные лозунги, формулы
и слова повторяются без всякого самостоятельного акта воли и мысли.
На этой почве вырабатывается политический формализм, не желающий
знать реального содержания человеческой жизни. В общественной жизни
все ведь - в силе, в энергии духа, в характере людей и обществ,
в их воле, в их творческой мысли, а не в отвлеченных принципах,
формулах и словах, которым грош цена. Самое ведь важное и существенное
- люди, живые души, клетки общественной ткани, а не внешние формы,
за которыми может быть скрыто какое угодно содержание или полное
отсутствие всякого содержания. Демократическая республика, в которой
все построено на прекрасных формулах и словах, может быть самым
отчаянным рабством и насилием. Это давно уже обнаружено горьким
опытом жизни европейского человечества, который должен был бы научить
нас недоверию к чисто внешним формам и к прекрасной фразеологии
равенства, братства и свободы. Столь же формальным, столь же номинальным
может оказаться и любой социалистический строй. Вот почему необходимо
устремить свою волю к существенной свободе, к перерождению клеток
общества, к осуществлению ценностей более высокой жизни изнутри.
Этот внутренний процесс неизбежно приводит к внешнему изменению
общественного строя и общественной системы, но всегда в соответствии
с реальным содержанием и направлением народной воли.
II
Многие думают, что главная беда России в том, что русское общество
недостаточно либерально или радикально, и ждут многого от поворота
нашего общества влево в традиционном смысле этого слова. И в этом
мнении называется фатальная для нас власть слов и формальных понятий.
Наше общество - либеральное и левое, но этот либерализм и эта левость
- бессильны и выражаются по преимуществу в оппозиционной настроенности
или негодовании. Главная беда России - не в недостатке левости,
которая может возрастать без всяких существенных изменений для русской
общественности, а в плохой общественной клетке, в недостатке настоящих
людей, которых история могла бы призвать для реального, подлинно
радикального преобразования России, в слабости русской воли, в недостатке
общественного самовоспитания и самодисциплины. Русскому обществу
недостает характера, способности определяться изнутри. Русского
человека слишком легко заедает "среда", и он слишком подвержен
эмоциональным реакциям на все внешнее. "Радикалы" и "левые"
могут быть совершенно негодным материалом для новой, возрожденной
России. Не следует поддаваться иллюзиям словосочетаний. Важно и
существенно, каков сам человек и каков народ, а не каковы его словесные
лозунги и отвлеченные политические понятия.
Так, например, наши "правые" были плохим материалом для
истинного консерватизма. Они всегда были скорее разрушителями, чем
охранителями каких-либо ценностей. Патриотическая, национальная
и государственная фразеология "правых" - слова, слова
и слова. Наши правые круги лишены истинного государственного и национального
сознания. Такое сознание можно встретить у отдельных лиц, но не
у общественных слоев и групп. Полное отсутствие настоящего консерватизма
- фатальная особенность России. "Правая" Россия начала
уже разлагаться, когда "левая" Россия еще не вполне созрела.
Все приходит у нас слишком поздно. И мы слишком долго находимся
в переходном состоянии, в каком-то междуцарствии.
России нужна, прежде всего, радикальная моральная реформа, религиозное
возрождение самих истоков жизни. Но, увы, и религиозное возрождение
может быть номинальным и формальным. Велика власть слов и в религиозной
жизни. Ярлыки - "православный", "сектант", "христианин
нового сознания" и пр. приобрели несоответствующее их реальному
весу значение. "Православный" номинализм давно уже отравляет
религиозную жизнь в России. Религиозная фразеология правых кругов
давно уже выродилась в отвратительное лицемерие и ханжество. Но
не поможет нам и утверждение какого-нибудь "левого" религиозного
сознания, применяемого к общественности извне и формально. В глубине
клеток народной жизни должно произойти перерождение, идущее изнутри,
и я верю, что оно происходит, что русский народ духовно жив и что
ему предстоит великое будущее. Смутная эпоха пройдет. Пора сбросить
внешние покровы и обнаружить истинную сущность вещей, истинные реальности.
Величайшая наша моральная задача - переход от фикции к реальностям,
преодоление гипноза слов. Бесстрашие перед словами - великая добродетель.
Положительной стороной этого бесстрашия всегда бывает любовь к правде.
Пафос правдолюбия - великий пафос народа. А вокруг наших слов, формул
и понятий, правых, левых и средних, накопилось слишком много условной
лжи и гнили. Поистине, одну великую революцию предстоит нам свершить,
революцию свержения ложных и лживых, пустых и выветрившихся слов,
формул и понятий. Нужно перестать бояться ярлыков, которые так любят
наклеивать, чтобы словесно ими возвеличивать или унижать людей.
Нужно прозревать за словами реальности. А настоящее прозрение есть
также презрение к многому, ничтожному и несущему. Так должно совершиться
воспитание самостоятельности общественного характера, созревание
самостоятельной общественной мысли.
III
Трагедия войны дает перевес делам над словами - она выявляет реальности
и низвергает фикции. Так правая бюрократия со своей национально-государственной
фразеологией явно жила фикциями и пустыми словами. Это обнаружено.
Ложь низвергнута. Теперь уже яснее становится, кто действительно
патриот, кто любит свою родину и готов служить ей. Слова националистов
взвешены на весах истории. В прошлую зиму у нас начало было распространяться
лже-патриотическое настроение, не допускавшее в России самокритики,
настроение безответственное и приводившее к самохвальству. У одних
оно выражалось в реставрации религиозно-славянофильской фразеологии,
более возвышенной, у других - фразеологии государственно-националистической,
менее возвышенной. Но эти настроения были сметены событиями. В это
лето начался подлинный, здоровый патриотический подъем, возросло
чувство общественной ответственности, которое всегда предполагает
самокритику. Словам и фикциям противопоставлены реальности. Нездоровый
патриотизм, боявшийся правды и выражавшийся в словесной идеализации
того, что есть, заменяется здоровым патриотизмом, глядящим бесстрашно
в глаза самой горькой правде, выражающимся в служении тому. что
должно быть. И дышать стало легче, хотя события мрачны и тяжелы.
Можно говорить правду и призывать к делам правды. В той удушливой
атмосфере, которая одно время образовалась, могли раздаваться лишь
лживые слова, расцветали лишь фиктивные идеологии.
Для низвержения фиктивной власти слов нужна свобода слова.
В атмосфере несвободы процветают пустые слова, и они неопровержимы.
Слово само по себе божественно, и божественный смысл слов может
быть выявлен лишь в атмосфере свободы, реализм слов в борьбе побеждает
номинализм слов. Несвобода питает пустую фразеологию "левую"
и пустую фразеологию "правую". Реальности, стоящие за
словами, не могут быть выявлены. Совершенная свобода слова есть
единственная реальная борьба с злоупотреблением словами, с вырождением
слов. Только в свободе правда слов победит ложь слов, реализм победит
номинализм. Свобода слов ведет к естественному подбору слов, к выживанию
слов жизненных и подлинных. Лживые и пустые слова будут продолжать
звучать, но они не будут иметь того ореола, который создается для
них атмосферой гнета и придавленности.
Сделайте слово более властным, и прекратится власть слов над общественной
жизнью: слова - реальности победят слова - фикции. Свобода ведет
к ответственности. Несвобода все делает безответственным. Восстановление
смысла слов, правдивого, реального и полновесного употребления слов
ведет к тому сознанию, что общество наше должно не переодеться,
хотя бы в самый радикальный костюм, не покровы переменить, а действительно
переродиться, изменить ткань свою. Власть слов была властью внешнего.
А мы должны обратиться к внутреннему. Вся жизнь должна начать определяться
изнутри, а не извне, из глубины воли, а не из поверхностной среды.
Опубликовано в августе 1915 г.
|