Стихотворения

В.С. Соловьёв

Бескрылый дух... Милый друг, иль ты не видишь... Бедный друг... Хоть мы навек незримыми цепями... EX ORIENTE LUX Иммануэ-эль. Горизонты вертикальные На небесах горят паникадила От пламени страстей нечистых и жестоких Панмонголизм. Дракон. Скептик. Шум далёкий водопада. Эпитафия. Некогда некто изрек: "Сапоги суть выше Шекспира". Из письма. Природа с красоты своей... Отшедшим Око вечности В сне земном мы тени, тени... Милый друг, не верю я нисколько... Я добился свободы желанной... ========================================================

XII, 8 III Бескрылый дух, землею полоненный, Себя забывший и забытый бог... Один лишь сон - и снова, окрыленный, Ты мчишься ввысь от суетных тревог. Неясный луч знакомого блистанья, Чуть слышный отзвук песни неземной, - И прежний мир в немеркнущем сиянье Встает опять пред чуткою душой. Один лишь сон - и в тяжком пробужденье Ты будешь ждать с томительной тоской Вновь отблеска нездешнего виденья, Вновь отзвука гармонии святой. {Июнь 1883}

XVIII. Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами - Только отблеск, только тени От незримого очами? Милый друг, иль ты не слышишь, Что житейский шум трескучий - Только отклик искаженный Торжествующих созвучий? Милый друг, иль ты не чуешь, Что одно на целом свете - Только то, что сердце к сердцу Говорит в немом привете? {1892}

XII, 23 XXXV. Бедный друг, истомил тебя путь, Темен взор, и венок твой измят. Ты войди же ко мне отдохнуть. Потускнел, догорая, закат. Где была и откуда идешь, Бедный друг, не спрошу я, любя; Только имя мое назовешь - Молча к сердцу прижму я тебя. Смерть и Время царят на земле, - Ты владыками их не зови; Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви. {18 сентября 1887}

XXXVIII Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам. Всё, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит. Между 29 июня и 28 октября 1875

EX ORIENTE LUX "С Востока свет, с Востока силы!" И, к вседержательству готов, Ирана царь под Фермопилы Нагнал стада своих рабов. Но не напрасно Прометея Небесный дар Элладе дан. Толпы рабов бегут, бледнея, Пред горстью доблестных граждан. И кто ж до Инда и до Ганга Стезёю славною прошёл? То македонская фаланга, То Рима царственный орёл. //28// И силой разума и права - Всечеловеческих начал - Воздвиглась Запада держава, И миру Рим единство дал. Чего ж ещё недоставало? Зачем весь мир опять в крови? Душа вселенной тосковала О духе веры и любви! И слово вещее - не ложно, И свет с Востока засиял, И то, что было невозможно, Он возвестил и обещал. И, разливаяся широко, Исполнен знамений и сил, Тот свет, исшедший от Востока, С Востоком Запад примирил. О Русь! В предвиденье высоком Ты мыслью гордой занята; Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа? 1890

ИММАНУ-ЭЛЬ Во тьму веков та ночь уж отступила, Когда, устав от злобы и тревог, Земля в объятьях неба опочила, И в тишине родился С-Нами-Бог. И многое уж невозможно ныне: Цари на небо больше не глядят, И пастыри не слушают в пустыне, Как ангелы про Бога говорят. Но вечное, что в эту ночь открылось, Несокрушимо временем оно. И Слово вновь в душе твоей родилось, Рожденное под яслями давно. Да! С нами Бог - не там в шатре лазурном, Не за пределами бесчисленных миров, Не в злом огне и не в дыханьи бурном, И не в уснувшей памяти веков. Он здесь, теперь, - средь суеты случайной В потоке мутном жизненных тревог. Владеешь ты всерадостною тайной: Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог

XII, 44 LXVI Шум далёкий водопада Раздается через лес, Веет тихая отрада Из-за сумрачных небес. Только белый свод воздушный, Только белый сон земли... Сердце смолкнуло послушно, Все тревоги отошли. Неподвижная отрада, Все слилось как бы во сне... Шум далёкий водопада Раздается в тишине. {Дек. 1894. В "Вестнике Европы", 1895, №2 озаглавлено "Сумерки над Иматрой".}

Горизонты вертикальные В шоколадных небесах, Как мечты полузеркальные В лавровишневых лесах. Призрак льдины огнедышашей В ярком сумраке погас, И стоит меня не слышащий Гиацинтовый Пегас. Мандрагоры имманентные Зашуршали в камышах, А шершаво-декадентные Вирши в вянущих ушах. {1895}

CXXVII На небесах горят паникадила, А снизу - тьма. Ходила ты к нему иль не ходила? Скажи сама! Но не дразни гиену подозрения, Мышей тоски! Не то смотри, как леопарды мщенья Острят клыки! И не зови сову благоразумья Ты в эту ночь! Ослы терпенья и слоны раздумья Бежали прочь. Своей судьбы родила крокодила Ты здесь сама. Пусть в небесах горят паникадила, В могиле - тьма. {1895}

IX От пламени страстей нечистых и жестоких, От злобных помыслов и лживой суеты Не исцелит нас жар порывов одиноких, Не унесет побег тоскующей мечты. Не средь житейской мертвенной пустыни, Не на распутье праздных дум и слов Найти нам путь к утраченной святыне, Напасть на след потерянных богов. Не нужно их! В безмерной благостыне Наш Бог земли своей не покидал И всем единый путь от низменной гордыни К смиренной высоте открыл и указал. И не колеблются Сионские твердыни, Саронских пышных роз не меркнет красота, И над живой водой, в таинственной долине, Святая лилия нетленна и чиста.Шуточный вариант последней строфы: Да! Не "колеблются" Сионские твердыни, О если бы Катков им подражал! И с щедростью, обычною и ныне, Мне гонорар за Янссена отдал

XII, 95-96 XIX ПАНМОНГОЛИЗМ Панмонголизм! Хоть слово дико, Но мне ласкает слух оно, Как бы предвестием великой Судьбины божией полно. Когда в растленной Византии Остыл божественный алтарь И отреклися от Мессии Иерей и князь, народ и царь, Тогда он поднял от Востока Народ безвестный и чужой, И под орудьем тяжким рока Во прах склонился Рим второй. Судьбою павшей Византии Мы научиться не хотим, И всс твердят льстецы России: Ты - третий Рим, ты - третий Рим. Пусть так! Орудий божьей кары Запас еще не истощен. Готовит новые удары Рой пробудившихся племен. От вод малайских до Алтая Вожди с восточных островов У стен поникшего Китая Собрали тьмы своих полков. Как саранча, неисчислимы И ненасытны, как она, Нездешней силою хранимы, Идут на север племена. О Русь! забудь былую славу: Орел двухглавый сокрушен, И желтым детям на забаву Даны клочки твоих знамен. Смирится в трепете и страхе, Кто мог завет любви забыть... И Третий Рим лежит во прахе, А уж четвертому не быть

XXI ДРАКОН Из-за кругов небес незримых Дракон явил своё чело, - И мглою бед неотразимых Грядущий день заволокло. Ужель не смолкнут ликованья И миру вечному хвала, Беспечный смех и восклицанья: "Жизнь хороша , и нет в ней зла!" Наследник меченосной рати! Ты верен знамени креста, Христов огонь в твоем булате, И речь грозящая свята. Полно любовью Божье лоно, Оно зовет нас всех равно . . . Но перед пастию дракона Ты понял: крест и меч - одно

СКЕПТИК И вечером, и утром рано, И днем, и полночью глухой, В жару, в мороз, средь урагана - Я всё качаю головой! То потупляю взор свой в землю, То с неба не свожу очей, То шелесту деревьев внемлю, - Гадаю о судьбе своей. Какую мне избрать дорогу? Кого любить, кого искать? Идти ли в храм - молиться Богу, Иль в лес - прохожих убивать? Князь Э.Гелиотропов. "Новое Время", 1886 г., №3601

XII, 124 XXXII ЭПИТАФИЯ Владимир Соловьев Лежит на месте этом. Сперва был философ. А ныне стал шкелетом. Иным любезен быв, Он многим был и враг; Но, без ума любив, Сам ввергнулся в овраг Он душу потерял, Не говоря о теле: её диавол взял, Его ж собаки съели. Прохожий! Научись из этого примера, Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера. {15 июня 1892}

Некогда некто изрек: "Сапоги суть выше Шекспира". Дабы по слову сему превзойти британца, сапожным Лев Толстой мастерством занялся, и славы достигнул. Льзя ли дальше идти, россияне, в искании славы? Вящую Репин стяжал, когда: "Сапоги, как такие, Выше Шекспира, - он рек, - сапоги, уснащенные ваксой, Выше Толстого". И вот, сосуд с блестящим составом Взявши, Толстого сапог он начал чистить усердно

IV ИЗ ПИСЬМА Во-первых, объявлю вам, друг прелестный, Что вот теперь уж более ста лет, Как людям образованным известно, Что времени с пространством вовсе нет; Что это только призрак субъективный, Иль попросту сказать один обман. Сего не знать есть реализм наивный, Приличный ныне лишь для обезьян. А если так, то значит и разлука, Как временно-пространственный мираж, Равна нулю, а сней тоска и скука, И прочему всему оценка та ж. Сказать по правде: от начала века Среди толпы бессмысленной земной Нашлось всего два умных человека - Философ Кант да прадедушка Ной. Тот доказал методой априорной, Что собственно на все нам наплевать, А этот - эмпирически бесспорно: Напился пьян и завалился спать

* * * Природа с красоты своей Покрова снять не позволяет, И ты машинами не вынудишь у ней, Чего твой дух не угадает

Отшедшим Едва покинул я житейское волненье, Отшедшие друзья уж собрались толпой, И прошлых смутных лет далекие виденья Яснее и ясней выходят предо мной Весь свет земного дня вдруг гаснет и бледнеет, Печалью сладкою душа упоена, Еще незримая, уже звучит и веет Дыханьем Вечности грядущая весна. Я знаю: это вы к земле свой взор склонили, Вы подняли меня над тяжкой суетой И память вечного свиданья оживили, Едва не смытую житейскою волной Еще не вижу вас, но в час предназначенья, Когда злой жизни дань всю до конца отдам, Вы в явь откроете обитель примиренья И путь укажете к немеркнущим звездам

Око вечности Одна, над белою землею Горит звезда И тянет вдаль эфирною стезею К себе - туда О нет, зачем? В одном недвижном взоре Все чудеса, И жизни всей таинственное море, И небеса И этот взор так близок и так ясен, - Глядись в него, Ты станешь сам - безбрежен и прекрасен - Царем всего

* * * В сне земном мы тени, тени... Жизнь - игра теней, Ряд далеких отражений Вечно светлых дней. Но сливаются уж тени, Прежние черты Прежних ярких сновидений Не узнаешь ты. Серый сумрак предрассветный Землю всю одел; Сердцем вещим уж приветный Трепет овладел. Голос вещий не обманет. Верь, проходит тень, - Не скорби же: скоро встанет Новый вечный день. {9 июня 1875}* * * Милый друг, не верю я нисколько Ни словам твоим, ни чувствам, ни глазам, И себе не верю, верю только В высоте сияющим звездам Эти звезды мне стезею млечной Насылают вечные мечты И растят в пустыне бесконечной Для меня нездешние цветы. И меж тех цветов, в том вечном лете, Серебром лазурным облита, Как прекрасна ты, и в звездном свете Как любовь свободна и чиста! {1892}* * * Я добился свободы желанной, Что манила вдали, словно клад, - Отчего же с тоскою нежданной, Отчего я свободе не рад? Ноет сердце, и падают руки, Все так тускло и глухо вокруг С рокового мгновенья разлуки, Мой жестокий, мой сладостный друг. {3 декабря 1892}