Душа социализма
С.Н.Булгаков
[...] В хозяйственном отношении к миру дивным образом открывается
и величие призвания человека, и глубина его падения. Оно есть действенное
отношение к миру, в котором человек овладевает природой, её очеловечивая,
делая её своим периферическим телом. Человек есть микрокосм, как
Логос мира и его душа. В хозяйстве, как труде, осуществляется полнота
действенности человека не только как физического работника ("серп
и молот"), как это суживается в материалистическом экономизме,
но и как разумной воли в мире. Научное естествознание и техника
раскрывают перед человеком мир как безграничные возможности. Глухая
и косная бесформенная материя делается прозрачна и духовна, становится
человеческим чувствилищем и как бы отелеснивается. Этим выявляется
космизм человека, его господственное призвание в мире. В хозяйстве
же наглядно свидетельствуется и внешне ограждается и единство человеческого
рода, ибо труд человека, как хозяйственного деятеля ("трансцендентальный
субъект хозяйства"), слагается воедино. продолжается непрерывно,
интегрируется в истории. В хозяйстве мир дематериализуется, становится
совокупностью духовных энергий. Поэтому, между прочим, изживание
материалистического экономизма само собой совершается на пути дальнейшего
хозяйственного же развития, которое все более сокращает область
материи, превращая её в человеческие энергии; мир становится мирочеловеком.
Однако в хозяйственном отношении к миру выражается и падение человека,
которому свойственна смертная жизнь, и хозяйство становится трудом
в поте лица для поддержания жизни в непрестанной борьбе со смертью.
Зависимость человека от хозяйства есть плен смерти, сама эта смерть.
Хозяйство есть рабство смерти, и потому оно подневольно, корыстно,
и к нему относится правда марксизма, который есть немотствующий
философский пересказ II главы Бытия (о суде Божием над человеком).
Однако и в падении человек сохраняет свою софийную природу, и его
хозяйственная жизнь отмечена не одной корыстью, но и творчески-художественным
призванием человека, служением идеалу и, как все человеческое. стремлением
себя перерасти. И этот творческий мирообъемлющий размах хозяйства
присущ нашей эпохе, когда мир становится человеческим делом.
Философы много истолковывали мир, пора его переделать, - мир дан
не для погляденья, все трудовое, ничего дарового, - так почти одновременно
в разных концах Европы и на разных путях выразили одну и ту же мысль
два философа хозяйства - К. Маркс и Н. Ф. Фёдоров. Этот колоссальный
всемирно-исторический факт - хозяйственного покорения, очеловечивания
и в этом смысле преобразования (хотя еще и не преображения) мира
- уже обозначился, хотя пока и не совершился в истории. Он стоит
и перед нашим религиозным сознанием, требуя для себя духовного уразумления,
догмата... о хозяйстве. Это последнее до сих пор знает для себя
только языческие догматы эпикуреизма: всякое умножение потребностей
есть благо, стремление к богатству и себялюбие есть единственный
критерий в хозяйственной жизни и т. д. Такова нехитрая мораль экономического
эмпиризма. Недалеко от этого беспринципного эмпиризма ушла и та
мудрость, которою располагало в отношении к хозяйству и церковное
сознание. Для личного поведения оно располагало известным запасом
аскетических идей, опирающихся на твердые евангельские основания
и духовные традиции. Отношение к богатству здесь только отрицательное,
как к похоти плоти, в которой проявляется сила греха и смерти. Этим
вводится в хозяйственную жизнь аскетический корректив, проверяющий
пред судом совести каждый хозяйственный акт. Однако он является
недостаточным. Согласно Библии, труд есть и сам по себе религиозный
долг человека, причем обстановка, труда не есть дело личного самоопределения,
поскольку хозяйственная жизнь есть процесс общественный. В известном
смысле хозяйственное поприще с различными его возможностями есть
род судьбы для человека, а судьба эта состоит в том, что
из отдельных хозяйственных актов - гетерогенией **
целей - создается целый хозяйственный космос, в котором мы живем.
И в отношении этой судьбы и этого космоса личная аскетика не имеет
никаких руководящих идей, относится к ним только эмпирически, как
к факту. А это принципиальное незамечание приводит к практическому
приспособлению, т. е. внутренней и внешней секуляризации жизни.
Монастырь, который духовно утверждается на аскетическом отвержении
мира и нестяжательности, усвояет для своих хозяйственных нужд все
завоевания техники и хозяйственного оборота как нечто само собою
разумеющееся, ибо "деньги не пахнут". Принципиально Церковь
освящает "всякую вещь", которую приносит мир из своей
сокровищницы, однако последняя давно уже вышла из-под её наблюдения.
Можно сказать, что не бывало еще эпохи в истории, когда хозяйственная
жизнь была бы в такой степени обмирщена, предоставлена своей стихии,
как теперешняя. В языческом мире, так же как в христианском средневековье,
не было такой секуляризации хозяйства, как теперь у христианских
народов (да и сейчас жизнь у нехристианских народов - в Индии, Китае,
Японии, Турции и др. является религиозно насыщеннее, чем у христианских).
Эта секуляризация и получила теперь для себя идеологическое выражение
в материалистическом экономизме, который содержит в себе некую правду
относительно хозяйственной жизни нашего времени, ибо она протекает
действительно без Бога, не перед лицом Божиим. Поэтому борьба с
этим материализмом не может оставаться лишь апологетической, показующей
его скудость и противоречивость, но и положительной, показующей
христианский смысл совершающегося и возвращающей хозяйственной стихии её церковный смысл. Между тем до сих пор господствующим отношением
к хозяйству является практически-безпринципное приятие того, что
идеологически рассматривается покуда лишь как "чудеса антихриста"
Куда же ведет нас хозяйственное развитие, имеет ли и хозяйство
о себе пророчество, каким хочет быть о нем социализм? Не есть ли
это последнее и всеобщее всемирно-историческое искушение, от которого
следует спасаться избранным в пропастях и расселинах земных, если
таковые еще останутся? Суждено ли христианам им искушаться, его
не признавая, или же оно нужно, ибо через него лежит неизбежный
путь истории к за-историческому эсхатологическому свершению? До
сих пор история и эсхатология, временное свершение и конец его,
разрываются между собой и противопоставляются, так что между ними
практически отрицается всякая связь: одно должно прекратиться, чтобы
началось другое, как deux ex machina ***
. И в этом эсхатологическом трансцендентизме гаснут все земные огни
и уничтожаются все земные ценности - остаются только личные заслуги
и грехи, с их потусторонними эквивалентами в виде награды и наказания,
принимаемых каждой отдельной личностью, без мысли об общем человеческом
деле в истории. Из этого исторического и социологического нигилизма
в эсхатологии вытекает и соответственный нигилизм в истории. Однако
история в её внутреннем апокалипсисе уже есть эсхатология, совершающаяся
во времени, и Второе пришествие Господа, дня и часа которого никто
не знает, кроме Отца Небесного, в смысле трансцендентном, имеет для
себя исторические времена и сроки имманентного созревания, и в этой
исторической эсхатологии должно быть отведено место и хозяйству с
его достижениями. Во всяком случае перед нами встает этот вопрос:
должен ли быть труд человека под солнцем включен в вечность, открываемую
эсхатологией, или же из нее изгнан? Если да, то как и в каком смысле?
Если же нет, то почему? (Ибо пока это не показано.)
История есть самоопределение и самооткровение человека
- во Христе и против Христа (ибо антропология есть и христология,
как и наоборот). Но сама жизнь человека не существует вне его хозяйственного
творчества, которое постольку лежит в путях Божиих. Естественно,
если в эту нарочитую эпоху экономизма встают вопросы эсхатологии
хозяйства, притом на обоих противоположных полюсах человеческой
мысли - христианской и антихристианской, .богоборной. Можно назвать
два имени, которые обозначают собой оба эти религиозные устремления
и в этом смысле являются знамением эпохи с обоими её путями: к Вавилону
и к Граду Божию. Имена эти: К. Маркс и Н. Ф. Фёдоров 1
В Марксе с особенной силой проявился дух антихристианского богоборства,
который, однако, соединяется с подлинным социальным пафосом и устремленностью
к будущему. В нем было нечто от той расплавленности духа еврейских
пророков - однако в безбожии, - которая покоряет сердца. Он понял
человека как демиурга, который, преображая мир, экономический и
социальный, преодолевает грани истории (Vorgeschichte ****
) и совершает трансценз ("прыжок") в эсхатологию (Geschichte *****).
Он транспонирует на безбожный язык своего материалистического экономизма
древние пророчества о горе Божией и мессианском царстве. Но конечно,
для безбожия нет и не может быть эсхатологии, которая именно и состоит
во встрече Бога с миром, в явлении Лица Божия всему творению, и, конечно,
его обезбоженная эсхатология (Geschichte) есть и величайшая пустота.
Vorgeschichte (т. е. история) со своим драматизмом и содержательностью,
конечно, превосходит эту грядущую пустоту, которая по-прежнему остается
областью смерти и временности. (В этом смысле Маркс вместе с другими
безбожными прогрессистами должен быть отнесен к числу "смертобожников" ******,
по выражению теперешних федоровцев.) Н. Ф. Фёдоров своим "проектом"
преображения мира и победы над смертью путем "регуляции природы"
сделал впервые попытку религиозно осмыслить хозяйство, дав ему место
и в эсхатологии. Человек и для него есть демиург, строитель космоса,
но в то же время он есть и сын человеческий, родовое существо, имеющее
отцов, живущее во всечеловеческом "братотворении". Исполняя
волю Божию, он становится и сыном Божиим, делая дело Христово в мире,
объявляя войну последнему врагу - смерти и своими силами осуществляя
воскресение отцов. Царство будущего века совершается человечеством
в регуляции природы, история становится эсхатологией. Ни у кого из
мыслителей, современных Фёдорову и ему лично близких (Достоевский,
Вл. Соловьев, Л. Толстой, Фет, Вл. А. Кожевников *******
и мн. др.), при всем их личном к нему почитании, не нашлось решимости
сказать его "проекту" прямого да, как нет её и у
наших современных мыслителей (за исключением Петерсона ********
и некоторых молодых федоровцев), но и - что не менее замечательно
- никто из них не решился сказать и прямого нет. Остается признать,
что не пришло еще время для жизненного опознания этой мысли, - пророку
дано упреждать свое время. Но в этом "учителе и утешителе"
совершилось "движение христианской мысли" *********
(Вл. Соловьев), в нем впервые вопросило себя христианское сознание
о том, о чем спрашивает эпоха и что говорит Бог в откровении истории.
Фёдоров понял "регуляцию природы" как общее дело
человеческого рода, сынов человеческих, призванных стать сынами Божьими,
как совершение судеб Божиих. Тем самым он пролагает путь и к положительному
преодолению экономизма материалистического, своеобразно применяя к
хозяйству основные догматы христианства. Материалистический экономизм
преодолим христианской мыслью. Церковь и теперь спасает отдельные
души от духовной смерти в нем, но она будет сильна жизненно преодолеть
его, лишь когда явит свою истину об экономизме и тем устранит почву
для клеветы и искажений. Но это должно стать не личным мнением, а
делом Церкви, которая есть столп и утверждение истины, ибо врата адовы
не одолеют её.
____________________
Статья (в сокращении) печатается
по: Новый град / Под ред. И. Бунакова, Ф. Степуна, Г. Федотова.
Париж, 1931.
1
Ср. о них мои работы: "К. Маркс как религиозный тип" ("Два
града" и отдельно) и "Загадочный мыслитель" (там
же), а также соответственные главы в "Свете Невечернем"
(М., 1917).
____________________
|
**
|
Неоднородностью {греч.). |
|
***
|
Буквально: "бог из машины"
{лат.). Обозначает неожиданную развязку, которая не вытекает
из хода событий, является извне. Исторически восходит к греческой
трагедии, где конфликт часто разрешался появлением бога при
помощи специального театрального механизма. |
|
****
|
Буквально: предыстория (нем.).
|
|
*****
|
Буквально: история (нем.). |
|
******
|
Термин, введенный последователями
учения Н. Ф. Фёдорова А. К. Горским и Н. А. Сетницким в работе
"Смертобожничество" (Харбин, 1926). Под смертобож-ничеством
они понимали утверждение неизбежности, непреодолимости смерти
для человека и человечества, т. е. фактическое обоготворение
смерти. |
|
*******
|
Кожевников Владимир Александрович
(1852-1917) - ученый, философ, поэт. Автор многочисленных книг
и статей, в том числе двухтомного исследования по буддизму.
Ученик Н. Ф. Фёдорова; после его смерти вместе с Н. П. Петерсоном
издал рукописи мыслителя. |
|
********
|
Петерсон Николай Павлович (1844-1919)
- ученик Н. Ф. Фёдорова. Один из редакторов и посмертных издателей
сочинений мыслителя. Автор книги об учении Фёдорова, ряда статей
и неопубликованных воспоминаний. |
|
*********
|
Слова из письма В. С. Соловьева
к Н. Ф. Фёдорову от 12 января 1882 г. // Письма В. С. Соловьева/
Под ред. Э. Л. Радлова. Т. 2. СПб., 1909. С. 345. |
С. 141 - 145
|