Великий Инквизитор 02

Н.А.Бердяев

II

Искушение первое

"Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в природном бесчинстве своём , не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся,- ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой и раскаленной пустыне? Обрати их в хлеба, и за Тобой побежит человечество, как стадо благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что Ты отымешь руку Свою и прекратятся им хлебы Твои. Но Ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил Ты, если послушание куплено хлебами? Ты возразил, что человек жив не единым хлебом, но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на Тебя дух земли и сразится с Тобою и победит Тебя и все пойдут за ним, восклицая: "Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!"... На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня, и хотя и эта не достроится, как и прежняя, но всё же Ты бы мог избежать этой новой башни и на тысячу лет сократить страдания людей,- ибо к нам же ведь придут они, промучившись тысячу лет со своей башней! Они отыщут нас тогда опять под землей в катакомбах, скрывающихся, найдут нас и возопиют к нам: "Накормите нас, ибо те, которые обещали нам огонь с небеси, его не дали". И тогда уже мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы, во имя Твое, и солжем, что во имя Твое! О, никогда, никогда без нас они не накормят себя! Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: "Лучше поработите нас, но накормите нас". Поймут, наконец, сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободаыми, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики. Ты обещал им хле6 небесный, но может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за Тобою, во имя хлеба небесного, пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного? Или Тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих Тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые. Они порочны и бунтовщики, но под конец они-то станут и послушными. Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу, которой они испугались, и над ними господствовать,- так ужасно станет им под конец быть свободными!" Это самые глубокие и самые пророческие слова, сказанные о земной судьбе человечества. "В вопросе этом (первом искушении) заключалась великая тайна мира сего". "Ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось Тебе, чтобы заставить всех преклониться пред Тобой бесспорно,- знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного. Взгляни же, что сделал Ты далее. И все опять во имя свободы! Говорю Тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладеет свободой лишь тот, кто успокоит их совесть".

Социализм, как религия, как замена хлеба небесного хлебом земным, как построение Вавилонской башни, социализм, обоготворяющий ограниченное человечество, социализм позитивный и есть один из образов первого искушения. "Во имя этого самого хлеба земного и восстанет на Тебя дух земли и сразится с Тобою и победит Тебя". И восстали уже сторонники социальной религии и провозгласили, что Бога нет и что человечество на земле должно сделаться богом. О, конечно, в социализме есть и великая правда, так как велика ложь капиталистической и буржуазной общественности, я думаю даже, что в известном смысле нельзя не быть социалистом, это элементарная истина, и менее всего можно признать всякий социализм просто искушением дьявола; но в атмосфере социализма не нейтрального и не подчиненного религии, а претендующего быть религией, рождается это искушение и ведет не к нейтральному добру, а к конечному злу. Великий Инквизитор говорит демагогически, прикидывается демократом, другом слабых и угаетенных, любящим всех людей. Он упрекает Христа в аристократизме, в желании спасти лишь избранных, немногих, сильных. "Или Тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих Тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые". Это очень важное место. Великий Инквизитор так презирает людей, так не верит в высшую природу человека, что лишь немногих считает способными пойти по пути высшего смысла жизни, завоевать вечность, не соблазниться хлебом земным, полюбив превыше всего хлеб небесный. Так презирает людей религия человеческого, так презирает людей социальная религия, желающая хлебом земным заглушить тоску по хлебу небесному. Пусть не поднимается никто на слишком высокие горы, учит ложный демократизм, пусть лучше все превратится в плоскую равнину, все уравняется в земной посредственности. Дух Великого Инквизитора подвергает сомнению право подниматься на высокие горы, возрастать, и во имя ложной, земной, а не небесной любви, во имя сострадания к людям призывает делиться своей бедностью с братьями своими, бедностью, а не богатством. Духовное богатство воспрещается. Запрещают думать о вечности, называют это эгоизмом, восхваляют лишь заботу о временном. Будьте все малы, бедны, всегда отказывайтесь от своей свободы, тогда получите хлеб земной, тогда успокоитесь, тогда будет всем благо. Так учили старые, консервативные Великие Инквизиторы, так учат и новые, прогрессивные. И человечество соблазняется, передает скорее дар свободы тем, кто успокаивает его совесть и насыщает его. "И тогда уже мы и достроим их башню". Кто эти "мы"?

О, конечно, это ещё не ученики социальной религии, человеческие существа, хотя и обоготворяющие себя, но слабосильные. Великая тайна, разгаданная Достоевским, выболтанная Великим Инквизитором, в том заключается, что путь самообоготворения человеческого, путь замены хлеба небесного хлебом земным, окончательного отпадения от Бога должен привести не к тому, что все сделаются богами и титанами, а к тому, что люди опять поклонятся новому божеству, одному обоготворенному человеку, одному царю. Великий Инквизитор - это символ того духа, который окончательно воплотится не в массе человечества, а в новом боге, новом царе земном. Это тот несчастный, который сделает счастливыми миллионы младенцев, отняв у них свободу. "Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов, за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу, которой они испугались, и над ними господствовать". Эти "мы" в последнем пределе мистической диалектики превращаются в "я", в единого, в котором окончательно воплотится антихристский дух Великого Инквизитора. Вот к чему приведет эта попытка спасти всех вне Бога и против Бога, устроить землю вне неба и против неба, утвердить человеколюбие против боголюбия, утвердить демократию против высшего призвания человечества и прав его на вечность, осчастливить людей, лишив их свободы. Позитивизм идет по этому пути в теоретическом сознании, марксистский социализм - в практическом действии. И позитивизм и марксизм в существе своём одинаково враждебны свободе совести, не любят проблематического, хотели бы принудить людей к полезному, и в сознании и в жизни создать насильственное благополучие. В прошлом шло по этому пути государство, обоготворившее себя, церковь, подменившая свободу авторитетом. Насилие, ненависть к свободе - вот сущность духа Великого Инквизитора. Проповедь любви ко всем людям, снисхождение к слабости людской - вот соблазн Великого Инквизитора. Мы же останемся с истиной Христа: истинная любовь к людям возможна лишь в Боге, лишь во имя Отца Небесного, и потому связана она с признанием высшей природы человека и высшего призвания его, с уважением к личности и её бесконечным правам. Для Великого Инквизитора существует лишь человеческое стадо, слабость которого эксплуатируется в дьявольских целях. Для нас существует личность человеческая, свободная в своей сущности, и соборность, собирание человеческих личностей в Богочеловечестве.

Второе искушение

"Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастья,- эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и Сам подал пример тому. Когда страшный и премудрый дух поставил Тебя на вершине храма и сказал Тебе: "Если хочешь узнать, Сын ли ты Божий, то верзись вниз, ибо сказано про Того, что Ангелы подхватят и понесут Его, и не упадет и не расшибется, и узнаешь тогда, Сын ли Ты Божий, и докажешь тогда, какова вера Твоя в Отца Твоего",- но Ты, выслушав, отверг предложение и не поддался, и не бросился вниз. О, конечно, Ты поступил тут гордо и великолепно, как Бог, но люди-то, но слабое бунтующее племя это - они-то боги ли?" "Ты не сошел с креста, когда кричали Тебе, издеваясь и дразня Тебя: "Сойди с креста и уверуем, что это Ты". Ты не сошел, потому что опять-таки не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольника перед могуществом, раз и навсегда его ужаснувшим. Но и тут Ты судил о людях слишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками". Опять тот же упрек: Христос хотел сделать людей свободными, хотел только свободной любви их, осудил всякое насилие, не хотел насильственного счастья людей, уважал людей, как детей небесного Отца Своего. Христос не хотел веры от чуда, веры насильственной, основанной на внешнем факте, на авторитете, подавившем людей. Сын Божий явился миру в образе Распятого, не царем и властителем, а униженным и растерзанным, чтобы человек свободно узнал своего Бога и полюбил. Чудо должно быть от веры, чудо от свободного соединения с Богом, чудо от любви. Свободная совесть в вере выше всего. В свободном избрании людьми Бога - смысл мировой истории. Великий Инквизитор вслед за искушавшим в пустыне прельщает внешними чудесами, которыми можно поработить человечество, насильственно сделать его счастливым, лишив людей достоинства детей Бога и предназначения в божественной жизни, свободную любовь подменяет авторитетом, насильственными чудесами соблазняет своих жертв; тайна, которой Великий Инквизитор хочет загипнотизировать людей, есть слепота и неведение. Чудо и тайна, на которых этот дух воздвигает своё здание, есть обман, ложь, шарлатанство и насилие. И опять Великий Инквизитор восстает против Христа во имя всех людей, во имя кажущегося демократизма. Он говорит, что воскресение во Христе уготовлено лишь немногим избранникам: "Ты можешь с гордостью указать на этих детей свободы, свободной любви, свободной и великолепной жертвы их во имя Твое. Но вспомни, что их было всего только несколько тысяч, да и то богов, а остальные? И чем виноваты остальные слабые люди, что не могли вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных даров? Да неужто же и впрямь приходил Ты лишь к избранным и для избранных? Неужели мы не любили человечество, столь смиренно сознав его бессилие, с любовью облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его, хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же теперь пришел нам мешать?" Опять выступает Великий Инквизитор в роли защитника людей, человеколюбца, демократа, опять обвиняет Христа в недостаточной любви к людям, в аристократизме, в переоценке сил человеческих. Соблазняет насильственным счастьем, проповедует веру, основанную на чуде, любовь, основанную на авторитете, успокоение и смирение, основанное на тайне. Все это мы слышим от государства, авторитетом и насилием спасающего и порабощающего, от исторической церкви, сбившейся с пути и принявшей тайну Великого Инквизитора. Это мы слышим и от позитивной религии человечества, покончившей с Богом и свободой. Строители Вавилонской башни не верят в свободное спасение людей, в свободную любовь, отвергают веру, рождающую чудеса, и потому насильстврнно спасают человечество, успокаивают его счастьем, будущим счастьем всех людей. Современный агностицизм тоже ведь охраняет "тайну" и сокрытием смысла мировой жизни гипнотизирует и насилует людей. Восстали против Бога во имя всеобщей и равной человеческой слабости. Христос безмерно уважал личность, возносил её на сверхчеловеческую высоту, тогда как обоготворяющие человеческое, слишком человеческое, принижают личность, не верят в её свободное призвание. Позитивисты отрицают чудо, то чудо, что от, веры исходит, но хотят сами делать внешние чудеса и этими чудесами соблазнять человечество, на этих осчастливливающих чудесах основать свою авторитетность.

Всякое отрицание абсолютной ценности свободы совести, всякое утверждение мистической свободы по мотивам позитивным есть искушение "чудом, тайной и авторитетом" Великого Инквизитора. Отрицание той истины, что личность человеческая должна спастись свободно, свободной любовью избрать Бога, что в божественной любви и свободе - спасение человечества, есть соблазн второго искушения. Таинственные секты, те, что боятся свежего воздуха,- второе искушение. Все эти насильственные спасители людей, проповедующие как религию авторитета, так и религию человечества, одинаково не верят в силы человека, не уважают человека, и потому любовь их кажущаяся. Вера в человека, в его достоинство, в мистический смысл свободы и есть уже вера в Бога, в источник силы человека и достоинства и свободы его. Не человечества, счастливого, спокойного, устроившегося, но потерявшего своё достоинство, изменившего своему назначению, мы хотим, а свободного богочеловечества. Не чудес мы хотим, чтобы поверить, а - веры, творящей чудеса, хотим не авторитета, а - свободы, не тайны, подавляющей нас, закрепляющей нашу слепоту, а - прозрения этой тайны, осмысления жизни. Теория насильственного авторитета есть продукт неверия, она не верит в естественную мощь божественного в жизни и потому создаёт искусственную мощь, запугивает[i]. Внешний, насильственный авторитет церкви есть сопtгаdiсtiо in adjecto[4], так как сама идея церкви основана на органиче-ском присутствии Св, Духа в соборном теле человечества, на свобод-ном приобщении человека к этому духу.

Третье искушение

Это самое могущественное искушение, много места ему уделено в истории человечества. "Мы не с Тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с Тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад, как мы взяли у него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч Кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне ещё не успели привести наше дело к полному окончанию". Третьим искушением, искушением царством земным, мечом Кесаря, империализмом соблазнилось католичество с его папоцезаризмом и православие с его цезарепапизмом[5]. Предельным и страшным воплощением третьего соблазна было Римское государство, обоготворившее Кесаря, абсолютное государство, не знающее ничего выше себя, абсолютный цезаризм. Казалось, только дохристианское сознание могло допустить появление Рима и меча Кесаря, только до Христа могли образоваться восточные деспотии и могли воздавать в них божеские почести человеку. Христос отверг искушение земным царством, абсолютным государством, признал поклонение царю земному изменой Царю Небесному, но христианство в истории приспособилось к языческому государству, освятило мало-помалу абсолютное государство, унаследованное от Рима, после того как церковь перестала быть гонимой государственной властью и сделалась господствующей. Заслуги Константина Великого перед христианской церковью оказались для христианства роковыми. Сама церковь начала поддерживать Римское государство, прониклась насильственным духом государственным, начала пользоваться средствами языческого государства, занялась устройством вселенского земного царства, царства мира сего и потому оказалась "с ним". Византия, второй Рим, воплотила идею абсолютного государства и обожествленного Кесаря, а в третьем Риме - России идея эта достигла чудовищного выражения, явила пример кощунственного надругательства над Божеской заповедью. Это могущественное начало римской государственности через католицизм перешло в современный социализм, который тоже жаждет устроить всемирное земное царство, хотя меч Кесаря влагает в руки народа, обоготворяет вместо человека-Кесаря народ-пролетариат. Третье искушение есть путь человековластия, все равно - власти одного, многих или всех, есть обоготворение государства, как окончательного соединения и устроения на земле. Власть трех искушений в многовековой истории человечества обнаруживает неспособность христианства, взятого в его ограниченности и временности, овладеть жизнью, определить пути всемирной истории. В вопросе о государстве, как и в вопросе о свободной совести и хлебе, человечество слушает не Христа, а его, искушавшего в пустыне. "Приняв этот третий совет могучего духа, Ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: перед кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей. Всегда человечество в целом своём стремилось устроиться непременно всемирно". Христос отверг "всемирное соединение" в земном, абсолютном, себя обоготворяющем государстве, соединение мира вне Бога. Как возможно "всемирное соединение в Боге", как возможна общественность религиозная, как возможен вселенский исторический путь во Христе, а не личное только спасение,- это основной вопрос нового религиозного сознания, вопрос о теократии, о победе боговластия на земле над человековластием, над обоготворением человеческого в лице одного - Кесаря или Папы и всех - Народа. Преодоление трех искушений - вот религиозный смысл будущей истории человечества: не поклониться хлебу земному, не вручить совести своей авторитету земному, не соединяться всемирно в абсолютном государстве земном, под человеческой властью "Кесаря", кто бы ни скрывался под этим символом власти. Великий Инквизитор говорит: "...приняв мир и порфиру Кесаря, основал бы всемирное царство и дал всемирный покой". Но Христос проповедовал царство Небесное, отверг землю, оторванную от Неба, человечество, оторванное от Бога. Христос не "всемирный покой" проповедовал, а всемирную борьбу для последнего освобождения и спасения мира, для раскрытия смысла мира. Всякий, поднявший "меч Кесаря", восстал уже на Христа.

Легенда о Великом Инквизиторе - самое анархическое и самое революционное из всего, что было написано людьми. Никогда ещё не был произнесен такой суровый и уничтожающий суд над соблазном государственности, над империализмом, никогда ещё не была с такой силой раскрыта антихристская природа земного царства и не было ещё такой хвалы свободе, такого обнаружения божественности свободы, свободности Христова духа. Но это анархизм на религиозной почве, не "мистический анархизм", а теократический анархизм, это творческая революция духа, а не революционно-анархическое разрушение и распадение. Это отрицание всякого человековластия, всякого обоготворения человеческой воли, всякого устроения земли, во имя Боговластия, соединения земли с небом. И остаётся непонятным, как мог автор "Великого Инквизитора" защищать самодержавие, соблазниться византийской государственностью.