Судьба России 04

Подзаголовок

Н.А.Бердяев

III<br>
Русские люди должны пройти школу гражданства. В этой школе должно
выработаться уважение к человеку и его правам, должно сознаться
достоинство человека, как существа, живущего в обществе и государстве

Через эту ступень всякий человек и всякий народ должен пройти, через
нее нельзя перескочить. Когда восставшие рабы утверждают, что гражданское
состояние для них ненужно и недостаточно, что они сразу же могут
перейти к высшему состоянию, они обычно впадают в состояние звериное

Школа братства вырабатывает любовь человека к человеку, сознание
духовной общности. Это - религиозный план, который не следует смешивать
с планом политическим. Нелепо и нечестиво чудеса жизни религиозной
переносить на жизнь политическую и социальную, придавая относительному
абсолютный характер. Принудительное братство невозможно. Братство
- плод свободной любви. Братская любовь - цвет духовной жизни. Гражданином
же всякий быть обязан. Всякий может требовать уважения к своим правам,
признания в нём человека, если даже нет любви. Социалистическое
товарищество по идее своей есть принуждение к добродетели, принуждение
к общению большему, чем то, которого добровольно хочет человек

"Товарищ" есть недопустимое смешение "гражданина"
и "брата", смешение государственного и церковного общества,
подмена одного плана другим, не то и не се. За эти месяцы в России
слово "товарищ" приобрело смехотворное и почти постыдное
значение. С ним связано у нас истребление гражданства и окончательное
отрицание братства любви. Класс в лице "товарища" восстал
не только на класс, класс восстал на человека. О человеке забыли
в разъярении классовой ненависти.<br>
А ведь человек есть подлинная, непреходящая реальность. Человек
наследует вечность, а не класс. Всякий класс есть временное, преходящее
явление, его не было и не будет. Человек конкретен. Класс же есть
абстракция. В этой абстракции объединяются схожие социальные интересы
и схожие социальные психики. Но эти абстрактные объединения никогда
не могут образовать подлинной реальности, реальной ценности. "Пролетариат"
социалистов есть отвлечённая "идея", а не реальность

Реально существуют лишь разнородные группы рабочих, нередко различающихся
и в своих интересах, и в своих душевных укладах. Самих рабочих хотят
принудить подчиниться отвлечённой идее пролетариата. И этой бескровной
отвлеченности, как идолу, приносят человеческие жертвы.<br>
Класс не обладает также той реальностью, которой обладает нация,
государство. Класс - очень относительное образование, он может занимать
лишь самое подчиненное положение. Все "классовое" относится
к оболочкам жизни, а не к ядру. Попытка положить в основу судьбы
общества идею класса и факт класса есть демоническая попытка, она
направлена на истребление человека, нации, государства, церкви,
всех подлинных реальностей. Класс, которому приписывают верховенство,
разлагает все ценности и искажает все жизненные оценки. Рабочий
класс, поверивший, что он единственный избранный класс, не оставляет
живого места, все сносит и калечит. В России не будет свободного
гражданства, пока русские будут жить под властью демонической идеи
класса. И эта же темная классовая идея будет истреблять остатки
братства в русском народе, как народе христианском. Гипноз классовой
идеи коверкает и самый социализм и придает ему разрушительный и
самоубийственный характер. Если возможен и допустим социализм, то
в основу его должен быть положен человек, а не класс. Против классового
абсолютизма необходимо проповедовать крестовый поход. В тёмных русских
людях, одержимых лживой идеей, обманутых и изнасилованных, должно
пробудить человека, человеческий образ и человеческое достоинство

Самомнение и наглость класса не есть достоинство человека, в них
погибает человек. В массе рабочих и крестьян не только не пробуждается
человек, но окончательно забывается и тонет в стихии тёмных инстинктов

Большевистский коллективизм и есть последствие нераскрытости в России
человеческого начала, человеческой личности, человеческого образа

Пролетарский классовый коммунизм на русской почве есть переживание
дочеловеческого первобытного коммунизма. Революция разнуздала эту
коммунистическую тьму, но ничего не сделала для развития в народной
массе свободного гражданства. Новая и лучшая жизнь начнется в России,
когда светлый дух человека победит темного демона класса.<br>
"Народоправительство", № 20, с. 2-4,<br>
8 января 1918 г.</p>
<p><br>
Духовный и материальный труд в русской революции<br>
http://magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn035.htmПамяти
Федора Фёдоровича Кокошкина<br>
"Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве
равны... Первым долгом понижается уровень образования, наук и талантов

Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям
и не надо высших способностей... Рабы должны быть равны: без деспотизма
ещё не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство,
и вот шигалёвщина... Горы сравнять - хорошая мысль... Не надо образования,
довольно науки... Жажда образования есть уже жажда аристократическая"<br>
Достоевский. "Бесы"</p>
<p>I<br>
В социальных последствиях русской революции есть очень много парадоксального
и неожиданного. Совсем не там нужно искать основного конфликта этой
революции, где его обычно ищут. И не та социальная группа падает
её жертвой, которой полагается падать по популярной теории революции

Социальной, а глубже и духовной сущности русской революции нужно
искать не в столкновении классов трудящихся с классами имущими,
не в борьбе пролетариата с буржуазией, а прежде всего в столкновении
жизненных интересов и в противоположности жизнеощущений представителей
труда материального и труда духовного. Это очень глубокий конфликт
труда количественного с трудом качественным, это - трагическое для
судьбы России столкновение "народа" с "культурой"

Народ восстал против дела Петра и Пушкина. Причины такого характера
нашей несчастной революции заложены очень глубоко в прошлом. По
сравнению с этой основной противоположностью, обнаружившейся в стихии
русской революции, совершенно меркнут все остальные противоположности,
которыми так занято привычное мышление. Конечно, в русской революции
происходит столкновение и борьба "социалистических" интересов
трудящихся масс с "буржуазными" интересами классов имущих;
конечно, обнаруживается в ней борьба типа мышления "социалистического"
с типом мышления "буржуазного". Но для нашей своеобразной
по своей социальной и культурной обстановке революции, во многом
отличной от революций европейских, духовно показательны и существенны
не эти столкновения и не эта борьба. Своеобразная трагедия русской
революции - в развержении зияющей бездны, разделяющей и противополагающей
мир труда духовного, умственного, творческого, мир создателей ценностей
культуры и благ государства, и мира труда материального, бескачественного,
мира варварски враждебного всякой культуре и всякому государству

В России столкнулось варварство и культура, огромное по объёму варварство
с очень небольшой по объёму культурой. Революция не пробудила в
народе жажды света, движения вверх. Наоборот, темная стихия народная
тянет верхи культурные вниз, требует понижения их качественного
уровня. Труд материальный заявляет исключительное притязание господствовать
над трудом духовным. Вся умственная и духовная работа многих поколений,
выковывающих все ценности и блага цивилизованного существования,
объявляется "буржуазной" и ненужной.<br>
Настоящего рабочего движения, делающего созидательные усилия преодолеть
злые стороны буржуазно-капиталистического строя, в России нет и
быть не может, так как Россия страна промышленно отсталая, пролетариат
наш сравнительно малочислен, недостаточно организован и недостаточно
развит. У нас нет ещё ни экономических, ни морально-психологических
предпосылок рабочего социализма, направленного на организацию труда,
на организацию производства, менее анархическую, чем в индивидуально-капиталистическом
хозяйстве. Русский "социализм" есть лишь западноевропейское
наименование для русской отсталости и русского бунтарства. В России,
стране по преимуществу мужицкой, культурно отсталой и недисциплинированной,
в тот исторический час, когда с народной стихии спали все внешние
сдержки и оковы и расшатались внутренние духовные скрепы и связи,
столкнулись прежде всего мир умственного, образовательного, духовного
ценза с миром количественной массы, не обладающей такого рода цензом

Это - столкновение более глубокое, чем столкновение мира цензового
и мира трудового в материальном смысле этого слова. Конфликт количественного
начала с качественным началом, в котором жертвой падает начало качественное,
- вот что оказалось роковым в русской революции. Острие русской
революции оказалось убийственно направленным против культуры и её
служителей. Массы жаждут раздела, но не хотят подниматься к более
высокой жизни, всегда основанной на творческом труде. Революция
оказалась не прогрессивной и не творческой, а реакционной, дающей
явное преобладание элементам тьмы над элементами света. Восстание
мира "социалистического" против мира "буржуазного"
в русской революции совсем не означает борьбу организующего труда
против исключительного господства капитала, против власти имущих

Это - момент второстепенный. Солдатская масса, делающая революцию,
неспособна к положительной организации труда, она дезорганизует
труд и создаёт царство лени и безделья. Существенно и характерно
в русской революции восстание необразованных против образованных,
некультурных против культурных, невежественных против знающих, количественного,
материального труда против труда же, но качественного, духовного

И характерно, что психология восставших не трудовая, а потребительская
психология. Воля восставших масс направлена не на организацию труда,
не на регуляцию социального целого, а на захваты и потребление

Это - менее всего психология производителей. Производство не интересует
революционные массы. Это только наглядно показывает, насколько подлинный
труд имеет духовную основу и предполагает нравственную самодисциплину
трудящихся. Материалистическое отношение к труду ведет к разложению
труда, и на этой нездоровой почве может расцвести лишь лень и безделие.<br>
II<br>
Материальный труд, оторванный от всякой духовной основы, не может
защитить себя. Защитить себя может лишь организованный производительный
труд, всегда предполагающий нравственную самодисциплину. Такой силы
организованного и самодисциплинированного труда в русской революции
не обнаружилось, она не подготовлена всей прошедшей нашей историей

Вот почему трудящиеся массы сейчас разрушают производства, истребляют
промышленность и сельское хозяйство, отрицают самый труд. Нужно
всегда помнить, что производительная инициатива принадлежит труду
духовному, что ему принадлежит руководительство в хозяйственной
жизни страны. Рушатся экономические основы духовно-культурной жизни
в России, потому что разложились духовные основы экономической жизни,
нравственная и религиозная дисциплина трудящейся личности. Невозможно
отрицать прав материального труда на организованное улучшение своего
положения и увеличение своего общественного веса. Труд имеет свои
священные права, и он не должен находиться в исключительной и неограниченной
власти капитала. Отношения труда и капитала не могут быть регулированы
индивидуально, предоставлены исключительной власти личной конкуренции,
- они подлежат государственной и общественной регуляции. Это можно
признать достоянием современного сознания. Но права труда не могут
быть поняты, как права количества против качества. Начало качества
представляется не капиталом, а квалифицированным трудом. Капитал
же даёт возможность квалифицированному труду осуществлять свои производительные
и творческие замыслы. Высшее право принадлежит качественному труду,
самое же высшее право принадлежит творчеству. В мире человеческого
труда есть своя иерархия, свои восходящие и нисходящие ступени

И труд может быть организован лишь иерархически, а не механически

Это превосходно понимали такие люди, как Рёскин, который стоит многими
головами выше социалистов, провозглашающих идеологию бескачественного,
всеуравнивающего труда. Рёскин верен благородной платоновской традиции

Разделение труда есть закон космической жизни. Свержение иерархии
труда, в которой высшее качество получает соответствующее ему место,
есть реакционный бунт, отбрасывающий назад, понижающий уровень культуры,
истребляющий все ценности. Такой реакционный бунт, разрушающий иерархию
труда и иерархию ценностей, и происходит сейчас в России.<br>
Русское революционно-социалистическое движение не организует, а
дезорганизует производство, оно в сущности враждебно труду. Русская
"революционная демократия" под "буржуазией",
которую она хотела бы истребить, понимает не класс капиталистов,
не промышленников и торговцев, не обладающих имущественным цензом,
а весь образованный, культурный мир, всех обладающих умственным
цензом. К "образованным" злобная вражда ещё сильнее, чем
к "имущим". Это очень характерно. Социалистическая идеология
всегда грешила тем, что она являлась идеологией бескачественного
материального труда, что она отрицает в труде начало иерархическое,
что она не даёт соответствующего места качеству, способности, образованию
и призванию, что она механически уравнивает трудящихся и исключает
возможность подбора лучших и их преобладания в общественной жизни

Материалистический социализм, взятый в чистом и отвлеченном виде
роковым образом ведет к подбору худших и к их преобладанию, он должен
кончиться охлократией. Если и западный социализм, более культурный,
грешит невниманием к значению квалифицированного, духовного труда,
то социализм русский, обнаруживший совершенно варварскую природу,
готов громить представителей этого высшего труда. Горы сравнять
с долинами - вот пафос русского социализма. Это и есть "шигалёвщина",
гениально раскрытая Достоевским в "Бесах". Это и есть
"махаевщина", которая лет пятнадцать тому назад предугадала
результаты русской революции и давала предельное выражение русскому
социализму. Этим русским социализмом движет ненависть ко всякому
возвышению, ко всякому духовному преобладанию. Третирование умственного
труда, связанного с образованием и дарованием, как привилегии, которая
должна быть свергнута, есть духовное падение и нравственное безобразие

Можно и должно бороться за повышение умственного, образовательного,
культурного уровня рабочих и крестьян, трудящихся классов, и ужасно,
что для этого так мало делалось и делается. Но недопустимо, и в
глубочайшем смысле слова реакционно, во имя демократизации и уравнения
понижать духовный уровень культурного слоя, жертвовать качеством
во имя количества. Трудящийся народ должен облагораживаться и аристократизироваться
- вот единственная желанная и допустимая форма демократизации. Поскольку
в социалистическом рабочем государстве предполагается понижение
уровня образования и принудительное культурное и духовное уравнение,
оно является совершенно реакционным и мракобесным идеалом, оно будет
угашением и порабощением человеческого духа.<br>
III<br>
Русская революция одержима страстью к уравнению, она движется черной
завистью ко всякому возвышению, всякому качественному преобладанию,
к более высокому духовному уровню. Потерявший веру и погрузившийся
во тьму народ не хочет получать света от более просвещенных, он
злобно отвергает всякую попытку просветить его. Ничто у нас не может
идти сверху вниз. "Народ" вообразил, что он сам все может,
все знает, что отныне все от него самого идет. "Народ"
в разливе и торжестве большевизма прежде всего восстал против интеллигенции,
и в этом есть справедливое возмездие за тот нигилистический яд,
которым "интеллигенция" отравила народ. Но в этом есть
также страшная иллюзия и самообман. В действительности "народ"
является орудием в руках кучки демагогов, он остаётся в состоянии
рабском, так как не имеет освобождающего света. Жертвой же народной
злобы, раздуваемой демагогами для властвования над "народом",
падает прежде всего наиболее культурный слой нашей интеллигенции,
наименее повинный в распространении нигилистического яда. Всякий
"образованный" вызывает враждебное к себе отношение на
улицах, в вагонах, повсюду, где скопляется количественная масса

Простой народ в темноте своей всегда относился подозрительно и враждебно
к интеллигенции, к образованным, к людям культуры. Вспомним хотя
бы отношение к врачам во время холерных эпидемий. Этот темный погромный
инстинкт ныне получил санкцию в русском социалистическом царстве

Народ изгоняет за ненадобностью всю земскую интеллигенцию, весь
"третий элемент". В сущности, одна интеллигенция, преимущественно
наехавшая из-за границы, наиболее чуждая народу, но самая демагогическая
по своим приемам, изгоняет другую интеллигенцию, более деловую,
ближе стоявшую к народной жизни и не прибегающую к бессовестной
демагогии. Народ, оставшийся в той же тьме, в какой был и раньше,
но принявший совершенно внешнюю социалистическую окраску, отвергает
труд умственный, труд, связанный с качествами образования, дарования,
специального призвания. "Социалистическому" народу оказались
совершенно не нужны ученые, писатели, юристы, учителя, инженеры,
агрономы и т. п. Слесарь или швейцар уравнивается с образованным
специалистом, с человеком опыта, знания и дарования. Вся иерархия
умственного труда от высших представителей духовного творчества
до самых скромных представителей трудовой интеллигенции, вроде народных
учителей, отвергается с злобным чувством. Это кончается преобладанием
бывших уголовных или шпионов.<br>
Уже война породила целый ряд экономически парадоксальных последствий

Оплата материального труда очень повысилась, без всякого соответствия
с ростом производительности труда. Простой рабочий начал зарабатывать
значительно больше, чем представитель квалифицированного интеллигентного
труда. Ученый мог попасть в худшее положение, чем чернорабочий

Масса трудовой интеллигенции при непомерной дороговизне жизни обрекалась
на полуголодное существование. Благосостояние же крестьян очень
возросло, они были более обеспечены хлебом и сделали большие денежные
сбережения. Крестьяне стремятся к буржуазному стяжанию и их социализм
есть лишь внешнее прикрытие. Революция дала санкцию экономическому
парадоксу, в силу которого труд материальный получил такие преимущества
перед трудом умственным, духовным. На вершине своего развития, при
большевистской власти революция обрекает почти что на голодную смерть
и на гибель всю трудовую интеллигенцию, весь неимущий культурный
слой наш. Вот социальный результат революции, вот какая социальная
группа прежде всего падает жертвой нашей "социалистической"
революции. Настоящая цензовая буржуазия хотя и переживает большие
потрясения, всё же имеет возможность существовать и в конце концов
сохранить свои капиталы. Тяжелые удары наносятся русской промышленности,
которая является одним из базисов существования всего русского народа
и прежде всего самих рабочих, но сами представители промышленного
класса могут пережить это время, у них есть средства к жизни. Интеллигенция
не может погибнуть в буквальном смысле этого слова. Я говорю не
о той интеллигенции, которая бесстыдно эксплуатирует революционную
стихию в свою пользу и на этом наживается, я говорю об интеллигенции,
которая создаёт и поддерживает русскую культуру. Происходит подбор
худших и извержение лучших людей. Грозит опасность гибели нашего
культурного слоя. Уничтожаются все материальные основы для делания
и творчества русской культуры. После оргии предстоит тяжелое отрезвление

Всему народу русскому грозит бедственное существование. Лишь одухотворение
представителей материального труда может восстановить значение труда
духовного. Без духовного оздоровления невозможно и экономическое
развитие нации. Ныне же обездушенная русская революция совершает
реакционное и мракобесное злодеяние. Против этой "шигалевщины"
должны восстать все духовные силы России.<br>
"Народоправство", № 21-22 с. 3-6,<br>
21 января 1918 г.</p>
<p><br>
Контрреволюция<br>
http://magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn036.htmI<br>
Словом "контрреволюция" сейчас безобразно злоупотребляют

То, как применяют сейчас это слово в левой социалистической печати,
на уличных митингах, в частных спорах, нельзя назвать иначе, как
нравственным шантажом. Это - легкий способ заткнуть рот противнику
и лишить его слова. Контрреволюционным называется всякое мнение,
которое не нравится, не совпадает с той или иной социальной доктриной

Слишком индивидуальная мысль сейчас уж наверное будет признана контрреволюционной

Революционными признают лишь трафаретные мысли, лишь стадные мысли

Контрреволюцией назовут всякое обеспечение свободы и права, всякое
закрепление завоеваний революции в новом правопорядке. Эпитетом
контрреволюции хотят скомпрометировать несогласное или враждебное
мнение и вызвать к нему подозрительное отношение. Это - прямое насилие
над человеческой личностью, над её мыслью и совестью, отрицание
элементарного уважения к человеческой личности.<br>
Злоупотребление словом "контрреволюция" отравило Россию
недоверием, подозрительностью и враждой. Народные массы, которые
легко верят первому встречному демагогу или провокатору, уже повергнуты
в болезненную стихию мнительности и злобной подозрительности. От
этой массовой болезни нелегко будет излечиться. Нравственный шантаж
уже дал свои плоды, он фактически почти упразднил свободу слова,
лишил слово его самоценности. Несчастные русские люди и после своего
освобождения начинают утаивать свои мысли, чувствуют затруднение
свободного высказывания, не могут дышать воздухом свободы. Атмосфера
начинает напоминать ту, которая была перед революцией, в дни оргии
реакции. И гнет этот создаётся не теми, которые хотят сделать контрреволюцию,
а теми, которые клеймят контрреволюцией всякое свободное и независимое
слово. Русская революция вот уже несколько месяцев занята розыском
несуществующей контрреволюции и одержима манией шпионажа. Так как
контрреволюционного объекта не оказалось, то его постепенно начали
изобретать, создавать. Контрреволюционная "буржуазия",
несомненно, есть создание болезненного, маниакального воображения.<br>
Злоупотребление эпитетом "контрреволюция" нарастает головокружительным
темпом. Сфера "контрреволюции" все расширяется и клеймение
"контрреволюционностью" захватывает все новые и новые
жертвы. Революция в своей фатальной диалектике пожирает своих отцов
и детей. Стихия революции не знает благодарности, она никогда не
воздает по заслугам. Эту последнюю миссию берет на себя история
и историки. В первые дни русской революции контрреволюционными называли
притаившиеся силы старого режима и от них ждали угрозы делу свободы

Но скоро уже контрреволюционными силами были признаны партия народной
свободы, все русские либералы, Государственная Дума, Земский и Городской
Союз. Образована была контрреволюционная "буржуазия",
в которую вошли и широкие круги интеллигенции. Главой контрреволюции
был признан П. Н. Милюков. На этом процесс не остановился. Мы вступаем
в период, когда в контрреволюционных замыслах подозреваются социал-демократы
меньшевистского крыла и социалисты-революционеры. Из социалистов
первой жертвой этого нравственного шантажа пал Г. В. Плеханов. Так
выяснилось в течение трех послереволюционных месяцев, что большая
часть России контрреволюционна по своим тайным или явным настроениям
и вожделениям. Печальный результат. П. Н. Милюков - глава контрреволюционной
буржуазии. Г. В. Плеханов продался буржуазии. Министры-социалисты,
Керенский и Церетели собираются продаться буржуазии и уже захвачены
контрреволюционными веяниями. Что будет с русской свободой? Единственной
светлой, истинно революционной стихией остаются большевики, которые
и хотят устроить новую революцию против большей части России, против
большинства, настроенного "буржуазно" и "контрреволюционно"

Эти светлые и чистые носители духа революционного и социалистического
не останавливаются перед заговорами против собственных товарищей
социал-демократов, они и у них открывают контрреволюцию. Русская
революция и русская свобода раздираются. Сфера чистой революционности
все суживается и в конце концов отождествляется с небольшой кучкой,
рассчитывающей на демагогическое разжигание страстей в тёмных массах

Пока ещё большевики чувствуют себя цельными выразителями революции,
всех подозревающими в буржуазной контрреволюционности, но единственными
стоящими вне подозрений. Они бесспорно не подкуплены буржуазией

Правда, некоторых из них подозревают в том, что они подкуплены Германией,
но в этом нет ничего контрреволюционного и буржуазного. На этом
процесс "развития" революции не остановится.<br>
II<br>
Процесс розыска контрреволюции, расширение её сферы и сужение сферы
революции пойдет дальше. Найдутся и такие, которые откроют контрреволюцию
у большевиков. Пока ещё большевики находятся в единении с анархистами,
но скоро анархисты заметят в большевизме несомненные признаки буржуазной
контрреволюционности. Для истинного анархиста всякий социалист -
буржуа, и анархист в этом отношении прав. Идеалы социализма - подозрительно
буржуазные идеалы. Буржуазная природа всякого социализма не может
не сказаться раньше или позже, она сильна в большевизме. Большевики
хотят всеобщей, коммунистической буржуазности. По сравнению с ними
анархисты должны почувствовать себя отверженцами общества, вечными
неудачниками, выразителями душевного склада и интересов пятого сословия

Но последний акт трагикомедии наступит тогда, когда внутри самих
анархистов наметится раскол и часть будет оттеснена к контрреволюции,
другая же часть останется единой, окончательной и последней носительницей
революционности. В среде самих анархистов найдутся такие, которые
по настроению своему будут большими максималистами, чем остальные

Часть анархистов несомненно обнаружит признаки контрреволюционности
и вызовет подозрительное отношение со стороны другой части. К этому
времени часть большевиков будет отправлена на тот свет, а часть,
оставшаяся в живых, представит довольно правое течение. Вся Россия
превратится в контрреволюционную и буржуазную. И это будет плодом
долгих розысков контрреволюции и нравственного шантажа, связанного
с этого рода занятием. Перед нами раскрывается плохая бесконечность
дробления, отметающего контрреволюцию и совершающего подбор революционности

Революционная стихия пожирает себя, революционная подозрительность
делается силой самоистребляющей. Этот закон известен нам из хода
французской революции. Революция истребила своего героя Дантона,
открыв в нём контрреволюцию, истребила и самого Робеспьера.<br>
Кто же станет левее анархистов против всего остального мира как
контрреволюционного? Из кого будет состоять тот последний остаток,
в котором сосредоточится и воплотится "революционный"
дух? Сомнений быть не может. Эти элементы уже намечаются и уже действуют,
это - бывшие или будущие уголовные преступники, каторжники, это
отбросы общества, это бывшие черносотенники и погромщики, провокаторы
и предатели, элементы уже совершенно свободные от всякой "буржуазности"

Диалектика завершается, революция в конечной своей точке переходит
в свою противоположность, возвращается к исходному. Так всегда бывает

На самой крайней левой оказываются те же, которые были и на самой
крайней правой. Мы возвращаемся к чистейшему черносотенству, к чистейшему
мракобесию, к чистейшей реакции. Настоящая контрреволюция и окажется
на крайнем левом крыле против всей России, которая будет совсем
не контрреволюционной. Крайнее, максималистское крыло русской революции
принуждено будет опереться на те же элементы, на которые опиралось
и крайнее максималистское крыло русской реакции. Мы придем к подлинной
контрреволюции, против которой представится спасительным и освободительным
и самый умеренный либерализм. Русский правый максимализм и русский
левый максимализм - одной природы, одной стихии, одинаково отрицает
всякую норму и закон, одинаково антикультурен и антигосударствен,
одинаково не признает права и свободы, одинаково поглощает всякий
лик в безликой бездне. Опасность контрреволюции действительно существует,
это и есть опасность, грозящая от большевиков и анархистов, от тёмных
инстинктов масс, к которым обращена большевистская и анархистская
демагогия. Большевики не только могут вызвать реакцию, как движение
против них направленное, нет, большевики сами по себе реакционеры,
мракобесы, люди, вырвавшиеся из хаотических низин мирового прошлого

Реакция же против большевиков и максималистов есть освобождение
человека, а не контрреволюция. Большевики, анархисты, максималисты
- это остатки самого мрачного, самого рабьего прошлого, это - враги
творчества новой, свободной жизни.<br>
III<br>
Чтобы ориентироваться в разгулявшейся стихии революции и произвести
оценки, нужна свобода духа, свобода от одержимости этой стихией,
нужно черпать свои критерии и оценки из большей глубины, из божественного,
а не мирского источника. Преклонение перед земной богиней, именуемой
революцией, есть рабство духа и идолопоклонство. Такой богини не
существует. Поклоняться и служить можно лишь Единому Господу Богу,
Богу живому и сущему. Всякий иной бог есть идол и поклоняющийся
ему - раб мира. Если уж признать революцию существом, персонифицируя её, то нужно признать её грешным земным существом, порожденным греховным
прошлым человечества. Существо это полно всех слабостей человеческих,
всех дурных человеческих страстей. Нельзя из самой стихии революции
черпать свои оценки, оценки нужно черпать из высшего божественного
источника в себе и налагать их на революцию. И тогда ясно будет,
что революция - существо двоящееся, в нём правда перемешана с ложью

На лице существа, именуемого революцией, есть двусмысленная искривленная
улыбка, и она с каждым днем делается все более и более двусмысленной

Русская революция - провиденциальна, в ней есть очистительная гроза
и очистительный огонь, в ней сгорает старая ложь. Но в этой же стихии
образуется новая ложь и многое старое является в новой лишь форме

Свобода - божественная ценность, высшая цель, мечта многих поколений
лучших русских людей. Революция же сама по себе не божественна по
натуре, по естеству, она - лишь неизбежна. Революция и свобода совсем
не тождественны. Революция освобождает скованные силы, но она же
слишком часто являет собой и величайшее надругательство над свободой
и истребление свободы. Силы освобожденные, но не преображенные,
направляются против свободы, не любят свободы, не дают дышать воздухом
свободы. Вечно двоится природа революции в отношении к свободе

Почему это так? Происходит это потому, что всякая истинная свобода
имеет духовную основу, революция же выбрасывает массу человеческую
на поверхность и достигает свободы в отрыве от духовных корней

Эпоха революции сама по себе не есть эпоха углубления, не есть эпоха
творчества. Революция даёт огромный опыт народу, но опыт этот углубленно
и творчески перерабатывается потом, после выздоровления. Ныне русским
людям нужна духовная трезвость в отношении к переживаемой буре,
нужна душевная аскетика. Нужно преодолеть всякий ужас и страх, порабощающий
душу, и также нужно преодолеть всякий розовый оптимизм, всякую социальную
мечтательность, всякую лесть народной массе, всякую идеализацию
темной стихии и потворство силе сегодняшнего дня. Это - требование
благородства. Нужно всеми силами протестовать против шантажирования
со словом "контрреволюция". Это шантажирование порабощает
мысль и слово, лишает нас свободы. Мы должны бороться за свободу
мысли и слова, это есть самое минимальное и самое максимальное требование
революции, требование духа, а не плоти. Выкрики о "контрреволюции"
должны быть разоблачены в своей истинной природе, в своей нравственной
недоброкачественности. Нельзя допустить того порабощения мысли,
которое ныне совершается. Пора раскрыть, где настоящая контрреволюция,
в онтологическом смысле этого слова. Она - там, где клеймят контрреволюцией
всякую свободную мысль, свободное слово и свободное творчество

Против такой "революции" должна быть сделана "контрреволюция",
т. е. истинная революция должна быть сделана против лжереволюции

Мы живём в магической власти слов и жестов, которые порабощают русский
народ, делают его одержимым. Истинное освобождение, освобождение
духа русского народа и тела его от истерических судорог и конвульсий
ещё впереди.<br>
"Русская свобода", № 10-11, с. 3-7.<br>
1917 г.</p>
<p><br>
Правда и ложь в общественной жизни<br>
http://magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn037.htmI<br>
Последние годы перед революцией мы задыхались в лжи. Провокация
сделалась устоем русской государственности старого режима. Атмосфера
была насыщена предательством. Азефовщина, распутинщина, сухомлиновщина
- все это отравляло жизнь народа и разлагало русское государство

В последние месяцы перед переворотом муть сделалась нестерпимой,
нельзя было дышать, все стало двусмысленным. Образ старой власти
двоился. Старый режим уже долгое время жил ложью. Он продолжал существовать
по инерции, его поддерживала народная пассивность. Нравственное
разложение достигло небывалых размеров. Среди деятелей старой власти
последнего периода её существования трудно было встретить людей
с ясным человеческим образом, такие люди составляли исключение и
они недолго держались. В час кончины русского царизма его окружали
Григорий Распутин, Сухомлиновы, Штюрмеры, Протопоповы, Воейковы,
Манусевичи-Мануйловы и т. п. двоящиеся и двусмысленные образы. Старая
русская монархия утонула в мути, во лжи, в предательстве и в провокации

Она не столько была свергнута, сколько сама разложилась и пала

Русская революция не столько была результатом накопления творческих
сил, творческих порывов к новой жизни, сколько результатом накопления
отрицательных состояний, процессов гниения старой жизни. Это облегчило
торжество революции в первые дни и очень отягчило её в дальнейшем
развитии. Силы разрушительные взяли верх над силами творческими

Болезнь оказалась слишком застарелой, последствия её перешли в новую
Россию и действуют, как внутренний яд. Революция в достижениях элементарной
политической свободы слишком запоздала, и именно потому в ней господствует
социальный максимализм, который всегда есть результат неподготовленности
масс, содержавшихся во тьме. Гроза разразилась, она была неотвратима
и ниспослана Провидением. Но атмосфера не очистилась. Нам не дышится
легче после революционной грозы, воздух не стал чистым и прозрачным,
осталась муть, по-прежнему господствуют двусмысленные и двоящиеся
образы, хотя и в новых облачениях, ложь по-прежнему царит в нашей
общественной жизни, предательство и провокация не перевелись, хотя
Сухомлинов и Штюрмер сидят в крепости. Старые люди, изолгавшиеся
и потерявшие нравственный центр, являются в новых одеяниях и прикрываются
новыми словами. По-прежнему нет любви к правде, нет признания самодовлеющей
и абсолютной ценности правды, которой нельзя жертвовать ни для каких
утилитарных и корыстных целей, партийных, классовых и личных.<br>
Прежде уста, ненавидевшие и презиравшие Николая II, говорили об
"обожаемом монархе", о верности и службе царю. Многое
из того, что некогда было священным, превратилось в условную ложь,
слова потеряли своё реальное содержание. Весь ужас в том, что давно
уже "божье" было воздаваемо не Богу, а "кесарю",
и это нарушение основной заповеди, это сотворение себе кумира и
всякого подобия на земле, это идолопоклонство отравило нравственно
жизнь русского народа. Но вот старый идол самодержавия был низвергнут
и втоптан в грязь. Как и всегда бывает, толпа, недавно ему поклонявшаяся,
теперь топчет его ногами. Но после низвержения старых кумиров освободились
ли мы от всякого идолопоклонства, от всякого воздаяния божьего царству
кесаря? Нет, не освободились. Возникли новые кумиры, которые поставлены
выше правды Божьей. Идолопоклонство, которое всегда есть измена
живому Богу, осталось, оно приняло лишь новые формы. Началось новое
идолотворение, появилось много новых идолов и земных божков, - "революция",
"социализм", "демократия", "интернационализм",
"пролетариат" и т. п. Все эти идолы и божки так же принадлежат
к царству "кесаря", как и старый идол царского самодержавия,
и им воздаются божеские почести. Царство кесаря в христианском,
евангельском смысле этого слова не есть непременно самодержавие,
монархия, не связано непременно с царем или императором, оно обширнее
и многообразнее, к нему может принадлежать и демократическое царство

Вокруг поклонения новым идолам кесарева царства уже успело накопиться
много лжи и мути. Новое идолопоклонство, как и старое, заслоняет
собой солнце правды. Никогда идолопоклонство не проходит даром для
нравственной природы человека и народа, оно нравственно калечит
и толкает на путь лжи. Человек, поклонявшийся чему-либо на земле,
как Богу, уже перестаёт отличать правду от лжи, он делается одержимым,
он - раб временных, относительных вещей, во имя которых все считает
дозволенным